в трапезной-библиотеке в скиту у матушек:
на все фотки можно нажать и рассмотреть побольше
Путешествие в Скит Блаженной Ксении Петербургской что в горах Калифорнии
Жгу масляную лампу в келье, чтобы сделать эти записки. Я в Платине, в монастыре Преподобного Германа Аляскинского. Мне отвели "номер" в "гостинице". Кто знает тот поймет! Без лампы темнота абсолютная. Десять вечера. Служба в храме начинается в полпятого утра. Надо спать. Так хочется увидеть отца Германа! Помоги мне Бог завтра.
Ну и ночка! Жара около ста градусов форенгейта, и ни дуновения ветра. Воздух, если он есть (а кажется что его и нет) стоит. Совершенная темнота. Абсолютная тишина. Я в келье "Хилтон" как в подводной лодке. Одна. Кругом лес. Вся настроена на окружающее пространство. Слышу шорохи. Слышу, как падают листья, точнее - как они летят. Звук падения листа на землю кажется невероятно громким, шелест касания - оглушительным по сравнению с тишиной еще секунды до этого. Медведь не пришел. Чтобы увидать медведя, надо было останавливаться в Скиту Святой Ксении в десяти милях отсюда. Но дотуда я еще доеду, Бог даст.
Окна все открыла - никакого дуновения. Но дверь решила закрыть, чтобы не пытать никакие силы. Хотя и не на замок. Две сбитые из досок кровати под углом одна к другой - иначе и не поместились бы. На каждой по подушке и по... шерстяному одеялу (как это удивительно кстати при 35 градусах жары!). Я поставила на пол мои пожитки - скромный саквояж представлял собой серого цвета "ланч-бакс" и пошла на вечернюю службу, стараясь не думать, как я найду этот "Хилтон" после её окончания.
На пути вверх на холм по лесу я умыла лицо в примитивном рукомойнике, который висел прямо в лесу на дереве...
в монастыре в Платине было две собаки,
осталась одна - Скидди, другую - вот на снимке - перевезли в женский скит,
так как у монахинь проблемы с медведями
Дикий лес
На утренней службе я увидела, как в храм входила монахиня. Невысокого роста, хрупкая, в очках. Я подошла и спросила её по-английски, не живёт ли она в Вайлдвуде. Я знала, что в десяти милях от монастыря Преподобного Германа есть скит Святой Ксении. Там монахини живут. Она подтвердила. Я спросила, как её имя. Она ответила: "Mother Seraphima". Тогда без всяких расспросов о погоде я просто спросила её, могу я увидеть отца Германа. Она посмотрела на меня внимательно. Ответила мягко, что отец Герман никого не принимает, что он в затворе. Но я сказала, что мне очень надо его повидать. Что я приехала, чтобы его увидеть. Тогда она посоветовала взять благословение у игумена монастыря отца Герасима. В этот момент мимо проходит сам отец Герасим. Матушка Серафима обращается к нему, сообщает, что я хочу увидеться с отцом Германом. "Да, я знаю. Можете взять её в Вайлдвуд?" – просто говорит отец Герасим. Матушка Серафима на это отвечает, что она уезжает в Вайлдвуд "прямо сейчас". Отец Герасим поворачивается ко мне и спрашивает: "Ты готова?". Говорю: "Да!" Так что вышла из храма я уже с матушкой Серафимой.
Оказалось, что она водит красного цвета джип. Сели – она за руль, я – на пассажирское. И тронулись вниз по пыльной дороге.
Матушка Серафима спросила меня "Where are you from?", на что я внешне немного нелогично ответила, что очень хорошо знаю Серафиму Маттила из Канады. Почему-то мне захотелось сообщить ей сразу именно об этом. "Where did you meet Seraphima?" - спросила матушка. Я рассказала, что Серафима приезжала ко мне на Валаам, жила там неделю и оттуда мы с ней поехали в паломническую поездку в Дивеево. "How do you know Father German?" - продолжала конкретный расспрос матушка Серафима. На это я ответила, что отец Герман посетил меня на Валааме в 1987 году или вроде того (годы смешались в голове). Он написал мне, что может постучаться в мою дверь в одно прекрасное утро, что и случилось.
В этот момент повествоования матушка Серафима проехала красный светофор без остановки. "Простите, - сказала я матушке. – Там был красный свет». Мы скорее дали задний ход, так как с этого места начиналась одноколейная дорога. «Я видела - призналась я, - но не сказала, gjдумала может красный свет неважен тут у вас в горах...". «Очень важен! - улыбается монахиня. – Видишь?» Навстречу нам несся тяжелый грузовик, которому было бы очень трудно остановиться, если бы вовремя не оставновились мы. "Давай-ка помолимся!" - предложила матушка. И запела молитвы на английском языке тонким мелодичным голосом. Я подумала, что надо бы выучить молитвы по-английски, чтобы не сидеть в таких случаях истуканом. Я знала только одну - Our Father...
Я не потеряла ни секунды в пути, расспросив матушку всё, что нашла спросить про Аляску. Она отвечала, что живет в скиту восемь лет и несколько раз была на Аляске. Дала советы как добраться и насчет одежды и времени года для путешествия. Наконец мы затормозили у ворот скита Святой Ксении. Ворота скита были что называется under construction. Верхняя часть ворот лежала на земле, видимо, пребывая в состоянии починки. Вряд ли они открывались, так что войти пришлось узким путем - через калитку.
Вошли мы собственно в лес, а не в скит, по-крайней мере такое было чувство. Всюду стояли огромные сосны и ели. Мы в диком лесу, так переводится название Wildwood. Монахини претерпевают немало визитов диких медведей, которые зарятся на остатки еды. "Они приходят рыться в мусоре" - просто сказала матушка Серафима. "К вам один и тот же медведь приходит или разные?" - спросила я. "Мы не знаем", - ответила матушка (монахини очень редко произносят слово «я»). Наверное одного медведя от другого не особо и не отличишь...
Отец Герасим (а до этого еще раньше Странник) рассказывал мне, что в качестве медведе-отпугивателя матушки используют... бумбакс (простой CD player) - ставят на подоконник магнитофон и включают оперу Вагнера да погромче. Действует как часы! Медведи сразу убегают.
Чтобы не идти «пустым ходом» мы подняли и понесли от ворот в скит какие-то длинные строительные деревянные брусья. Было чувство, что несём крест. Положили перед строящейся церковью. Затем матушка Серафима пригласила меня на трапезу. Мы подошли к деревянному домику, служившему трапезной. Матушка приоткрыла дверь меньше чем на половину и сказала "Я привела гостью". Видимо (точнее невидимо для меня) она получила добро, дверь открылась полностью и мы вошли в трапезную, которая служила также и кухней и библиотекой. Я перекрестилась на иконы и земно поклонилась монахине, в которой признала главную. Имя её было матушка Дорофея. Потом я поклонилась второй монахине и бабушке, которая выглядела необычно и как-то весело и которую все звали Баба с ударением на вторую гласную. За отдельным столом сидел мужчина, видимо работник, его присутствие я проигнорировала.
Завтрак в монастыре
Монахини завтракали. За деревянным столом могло поместиться восемь человек, но поместилось шесть считая и меня - больше не было. Вдоль стола стояли лавки, а на концах стола - по стулу. На одном из этих стульев сидела матушка Дорофея. Собственно по этому расположению за столом я и признала в ней главную монахиню. Она не была настоятельницей или игуменьей, потому что живут здесь монахини общиной, главных нет. Точнее главная здесь - это любовь. И радость. По крайней мере такое у меня сложилось впечатление. Думаю, что свои духовные вопросы они адресуют отцу Герману, который живет здесь, в скиту, на покое. Судя по тому, как они обсуждали текущие вопросы дня, я не почувствовала никаких проблем или натяжений.
За трапезой монахини беседовали о том, что нужно сделать сегодня по хозяйству, и это обсуждение проходило с большим уважением и с любовью, очень осторожно. Это был прекрасный пример делового совещания, осуществляемого духовными людьми. Мне была предоставлена большая честь не только трапезовать с монахинями, но и присутствовать на их совещании. Началось оно просто. "Нам надо обсудить дела сегодняшнего дня", - сказала матушка Дорофея. Она вынула большую записную книгу, где были записаны дела. Затем она сказала: "Мать Серафима, Бог благословит Вас провести экскурсию по скиту для Натальи". Матушка Серафима молча кивнула в ответ. Обращаясь ко второй монахине, матушка Дорофея сказала: "Бог благословит Вас позвонить в Эм Си Ай в послеобеденное время". И уже обращаясь ко мне, пояснила: "У нас проблемы с телефоном, монахи из монастыря могут позвонить нам, а мы им не можем". "Монахи говорят, что это наши проблемы, по-моему они даже очень этим довольны", - добавила мать Дорофея, и все засмеялись. Мне стало легко.
"А еще у нас проблемы со змеями", - продолжила матушка Дорофея. "Мать Серафима, не могли бы вы взять в монастыре у монахов уроки пальбы из пистолета?", - обратилась она к монахине, после чего повернулась ко мне, пояснив: "Мы должны пострелять этих змей..." "Не могу ли я в этом помочь?» - спросила я. И добавила: «С вашего благословения, матушка, я не промахнусь". Мать Дорофея засмеялась: "Вы приехали в мирный монастырь - и посмотрите какое получаете послушание!" Все, кто был за столом, опять засмеялись.
Дневные труды в монастырях называются "послушаниями". Манера, в которой вела это совещание главная монахиня, показалась мне очень правильной - ровно, сильно и просто, с любовью. Одна из монахинь, мне показалось, не была согласна со всем, что её просили выполнить, хотя и не спорила. Сначала я думала, что она просто имеет свою "точку зрения" на то, как сделать дело наилучшим образом. Но вдруг я застала момент, когда эта монахиня просто смотрела на бабушку Баба, и её лицо было просветлено - я увидела свет, точнее это было словно бы отражение какого-то света. Исходил он изнутри - через её глаза. Было впечатление, будто любовь вытекает из её глаз как вытекали бы слёзы - материально. Это не представлялось мне, а было очевидно на физическом уровне, словно подставь кружку и - соберешь в неё любовь. Как чай, как слёзы. Мне особенно понравилась эта монахиня. Вообще, мне показалось, что между сестрами есть любовь. Ровная любовь. А это самое главное, и самое трудное. Особенно в маленькой общине.
вот и такая келья
Еда была простой - каша. Ели хлопья, размоченные в соевом молоке, с покрошенными туда кусочки бананов. Пили воду, чай. Мать Серафима спросила меня, что я хочу - кофе или чай. Я сказала кофе, но потом до меня дошло, что кофе подавалось только за мужским столом для работников (собственно он был там один), и я попросила матушку о моем кофе не беспокоиться. По-моему никто из монахинь кофе не пил. Мать Серафима пила горячий чай. Мне было жарко, и я обрадовалась стакану прохладной воды. "Надо будет послать им мои деревянные русские ложки! - подумала я. - Думаю, матушки бы порадовались". После трапезы все встали и пропели по-английски благодарственные молитвы. Я подпела как могла. Потом все вместе почистили кухню. Мать Дорофея помыла посуду. Отходы кухни они выбрасывают особым образом, деля их на три категории - бумажные идут в одно ведро, банановые ошкурки - в другое. Тут экологически чистое хозяйство. Они делают компост.
Пока мы мыли кухню, пошел дождик. "Дождю в июле тут идти не полагается", - прокомментировала мать Серафима. Все опять засмеялись, и если бы я взялась описывать их общее настроение, то выразила бы его одним словом - радость. Матушки выбежали на двор закрыть вещи полиэтиленом. Баба зачем-то начала укрывать свой огород. Дождик покапал минут десять. "В июле у нас никогда не бывает дождей", - пояснила матушка. Я приняла этот дождик как хороший знак. Ведь вчера было плюс 35 (а мы в горах), а сегодня - 25 и дождик. Бог показывал мне, что это здесь хоть и пустыня, а жить можно. Я вспомнила жару в сербском женском монастыре Святого Паисия в Аризоне, где с трудом могла представить себя носящей черное. Жара пустыни казалось невыносимой. Здесь же, в горах - мои любимые ёлки и сосны, лес. Не зря место, где располагается скит Святой Ксении, зовется Дикий Лес (Wildwood).
Скит располагаестя в лесу, естественном диком лесу, где никаких работ по вырубкам и расчистке не велось кажется вообще. Скит Святой Ксении занимает площадь чуть больше двух гектаров. Матушка Серафима сказала, что эта территория принадлежит компании, которая занимается лесными вырубками. Я спросила: «А что если эта компания решит вырубить деревья и продать?». Она ответила, что они хотят наоборот дать деревьям расти очень большими, а это берет десятилетия. "Но если такое случится и они решат делать рубки - мы с ними будем договариваться". Спросила меня, как вырубки леса были устроены на Валааме, "рубили или нет".
Православный скит в диком лесу Калифорнии был основан в конце семидесятых годов. В феврале 1975 года американка Нина Секко приехала в Платину, где уже существовал монастырь Преподобного Германа Аляскинского с небольшим числом братии, основанный отцом Германом Подмошенским из России и американцем отцом Серафимом Роузом. Нина искала тихой и молитвенной жизни. Вскоре она нашла подругу по устремлениям – Барбару МасКарти. Эти две американки мечали об уединенной жизни в лесу, о подвиге исихастов-молитвенников, зачитывались книгами о русском православии. Барбара МасКарти пришла к православию в 1968 году. Она оставила карьеру оперной певицы и поехала в паломническую поездку в один из монастырей Греции, после чего вернулась в Америку и посетила отца Германа в горах Калифорнии. Она сказал: «Я хочу того, что у вас здесь есть – пустыни!». У девушки оказался очень сильный характер. Постепенно Барбару стали благословлять жить по три дня самостоятельно в лесу в уединении. Потом по месяцу и более. Она очень любила природу. Своё уединение она звала «внутренней пустыней». Таковой и стал основанный вскоре скит с примитивными деревянными кельями по образцу Валаамского простого жительства, а Барабара МакКарти стала монахиней – матушкой Бригиттой (из книги иеромонаха Дамаскина "Отец Серафим Роуз - его жизнь и труды" издание Братства Святого Германа Аляскинского 2005 года).
В ходе лесной экскурсии по скиту мы вышли на полянку в лесу, которая называлась living room (гостевая комната) или sitting room (примерно то же самое) с деревянным креслом, сделанным из коряги, и пнём, служившим в качестве столика. Я спросила матушку, могу ли сделать её фотографию, чтобы послать Серафиме в Канаду. Она согласилась. "А вот старая келья отца Германа... Мы обычно не водим сюда гостей..." Я сказала, что очень хотела бы посмотреть. Мать Серафима с готовностью провела меня к келье. Тропинка к ней была перегорожена стволом большой упавшей сосны с полчеловека в диаметре. Нам пришлось через него перелезть, подлезть не удалось. Келья была очень примитивной, в классическом валаамском стиле. Матушка попросила не делать фотографий, а просто посмотреть, побыть. Это было очень глубоким моментом для меня. Побыть в старой келье, где отец Герман жил отшельником. Иконы и книги были там в "православном порядке", то есть без оного.
Затем мы прошли вдоль пожарного разделителя, который предполагается быть канавкой, но если бы матушка не сказала, что это разделитель, я бы и тропинки не заметила, а уж канавки и подавно. Большие деревья и разновеликие кусты росли там, где полагалось быть линии, свободной от деревьев на случай лесного пожара. Я впомнила, как ехала в монастырь - на мили и мили по обеим сторонам дороги лишь желтая трава и черные силуэты - то, что осталось от деревьев. Черные палки, торчащие из желтой травы как напоминание: огонь ест всё.
матушка Серафима приоткрывает роспись на стенах новостроящегося деревянного храма
Когда я писала эти строки, над скитом нависла серьезная опасность. В Калифорнии, в лесах бушевали дикие пожары. Огонь пришел в Платину и подошел очень близко от скита, где живут матушки. Монастырь Святого Гермна Аляскинского и скит Святой Ксении были полностью эвакуированы, все монахи и монахини вывезены и временно переселены. Стоит у меня перед глазами эта заросшая противопожарная канавка, и я понимаю, что надежда на то, что она остановит огонь такого масштаба очень мала... Пожар бушевал около недели. Но к счастью огонь остановился! Монастырь и скит не сгорели! Слава Богу за всё!
Мы пошли посмотреть огород. Там ковыряла тяпкой землю Баба (ударение, как во многих сербских словах надо было делать на второе А). Мать Серафима сказала, что Баба живет в монастыре уже три недели (или три месяца, точно не помню). Она - сербка. Потрясающая бабушка. Я немного поговорила с ней по-сербски. Она была так благодарна за все. Я спросила, могу ли сделать её фотографию в огроде. Она с лёгкостью согласилась. Я спросила: "Как Вас зовут?". Она ответила: "Радонка". А как же еще! Достаточно посмотреть в её глаза, полные радости, хотя по согнутым плечам видно, что жизнь у неё была тяжелая. "Я помолюсь за Вас, Радонка!" - пообещала. "Спаси Бог!" - и она поклонилась мне на прощание. Настоящая сербская бабушка! Как я её полюбила! Радонка осталась в огороде, с радостью выполняя своё дневное послушание, которое она получила на утреннем "брифинге" за завтраком. А в моих глазах и в памяти она так и стоит - у грядки, с тяпкой, со светящими глазами и последним её словом - "Спаси Господи!".
сербская бабшука Радонка или бабА :)
Наталья Тучина
Винстон-Салем, Северная Каролина – Wildwood, Калифорния
все права на текст и фото защищены
all rights on text and photos reserved
copyright Natalia Tuchina 2008
pochitai-2006
лохматый скитский охранник несет службу недалеко от трапезной :))
фото ©pochitai all rights reserved
